— Да, Валентин до конца остался фигурой загадочной. Но довольно о нем. Как ты уходил?

— Уходил почти открыто. Охрана, подчиненная Валентину, по-своему поняла приказ организовать круговое наблюдение. Я беспрепятственно прошел через аул, чего, признаться, не ожидал. К рассвету я был у тайника. Отдохнул — и дальше — по плану.

— Каким маршрутом уходил?

— Через малый перевал, в Кара-Юль. Оттуда местными авиалиниями до Ростова и в Москву.

— А почему в тайнике ты взял ровно половину из того, что мог взять? Верил в мое спасение?

— Верить не верил, но надежде умереть не давал.

— Хорошо, не будем отвлекаться. Как тебя встретила Москва?

— Наверное, так же, как и тебя.

— Ошибаешься, для спецслужб я не воскрес, и почему — объясню позже, но повод дал мне ты. Так что Москва меня не встречала, я там не был.

Феликс справился с удивлением и продолжил свой рассказ:

— Как и было оговорено на инструктаже перед заданием, я позвонил полковнику Зотову, и тут началось нечто непонятное. Вежливый голос поинтересовался: кто его спрашивает? Но по этому телефону мог ответить только Зотов, больше никто. Я отвечаю — очень хороший знакомый, на что получаю ответ: Зотова в настоящий момент на месте нет. Ну ладно, думаю, за время моего отсутствия мало ли что могло измениться. Но и через день, на повторную просьбу соединить меня с Зотовым, после некоторого замешательства, получаю отказ — мол, он и сейчас отсутствует. Этого уж никак не могло быть. Ты прекрасно знаешь, что только в исключительных случаях Зотов мог находиться вне этого канала, и то лишь на короткое время. И наконец, кто-то еще включился в разговор, меня попросили не класть трубку и после короткого молчания меня спросили: кто именно интересуется названным лицом? По инструкции мы ни с кем, кроме Зотова, не имели права говорить о себе. Поэтому разговор я не стал продолжать и положил трубку — нужно было все обдумать. В запасе оставался последний вариант — резервный телефонный номер. Ты знаешь, о чем я.

— Да, если абонент не ответит после шестого гудка или ответит раньше или позже, считать себя временно освобожденным от исполнения обязанностей и перейти на нелегальное положение.

— Вот именно, я набрал нужный номер, но он молчал и после шестого, и после десятого; молчал бы, наверное, вечно, если б я не отключился. Итак, я на нелегальном положении. Снял подвернувшуюся комнату, откуда позвонил по номеру, который дал мне Валентин. Ответила женщина, сразу сняв все вопросы. Поздним вечером я дал телеграмму в Барбак: «С покупкой дома возникли трудности, Мурат».

— Понятно, потом посетил тайник, оставил сообщение и, как агент спецслужб, временно прекратил свое существование?

— Точно. Немного позже я предположил, что нашу службу долбанул молот реформ. Кому-то, видно, из больших верхов, не понравилось, что мы вплотную занимались распутыванием наркодел.

— Я так категорически не заявлял бы. Когда рушится вся система, то достается всем, мы не могли стать исключением.

— Но мы с тобой немного отвлеклись. Давай продолжим. Ты залег на дно и переехал сюда. Как дальше складывалась твоя жизнь? — спросил Виктор.

— По-разному. Документы у меня, сам понимаешь, любые были — паспорта, права, военные билеты. В общем, укомплектован по полной программе. Но оседать надо было надолго. Поэтому устроился на работу, квартиру снял, прописался, встал на воинский учет. Тогда с этим еще считались. В общем, проблем на начальном этапе у меня не возникло. Работал на небольшом механическом заводе, механиком. Зарплата — так себе, но, главное, успел квартиру отхватить, вот эту самую хату. Пришлось, конечно, подмазать, но жилье получил официально. Потом женился, но об этом давай не будем, хорошо? Я о женщинах говорить плохо не приучен, лучше пропустим все, что с ней было связано, к тому же мы в разводе. Иногда посещал тайник, но ничего нового не находил. Слушай! А ты туда заглядывал? — спросил Феликс.

— Конечно, это и послужило причиной того, что я не дал о себе знать. Я понял, что ты ушел на дно, значит, ничего хорошего это означать не могло.

— И не оставил для меня сообщения? Кто ты после этого?!

— Иначе ты бросился бы искать меня. Зачем было так осложнять тебе жизнь? Я же не знал, как ты живешь, и поэтому до времени не стал тебя тревожить. Но, даю слово, встретились бы мы непременно. И встретились же?

— Я бы сказал тебе несколько неформальных слов, но вижу, ты и без слов понял, что я имею в виду.

— Понял, понял, давай дальше.

— А дальше практически и все — завод работать перестал, я пытался устроиться еще куда-нибудь, все без толку. В конце концов занялся частным извозом. Так и шли дни-денечки. Жена ушла, остался один, привык понемногу.

— И это все, что ты можешь сказать о своей жизни после задания?

— А ведь верно, годы прошли, а вспомнить нечего. Арталык в моей памяти оставил больший след, чем все последующие годы. А разве так должно было все сложиться? Живем под чужими именами, как призраки, ей-богу. Ты-то кто сейчас?

— Александр Викторович Воронов.

— А я Юрий Владимирович Смыслов, как шахматист, мать твою. Что же дальше, Александр Викторович? Так и будем потихоньку идти ко дну? Честно говоря, иногда хочется взять стволы и наделать шуxepy, уйти красиво, громко хлопнув напоследок дверью. Тебя такие мысли не посещают?

— Нет, Феликс, другое мне покоя не дает и не даст никогда.

Феликс увидел, как вдруг помрачнело лицо друга, затем он побледнел и, наскоро вытащив какой-то флакончик, бросил в рот несколько таблеток.

— Что с тобой, Витя, сердце?

— Угу, — Виктор дал знак рукой — мол, сейчас все пройдет. Через некоторое время его отпустило.

— Вот так новость! И давно это у тебя? Может, помощь посерьезней нужна?

— Ничего не надо, уже прошло. Просто надо поторопиться.

— Куда поторопиться? — не понял Феликс.

— Это долгая история, но я должен тебе все рассказать и попросить об услуге.

— Да что ты на самом деле, как чужой? Ты что не знаешь, что тебе ни о чем меня не надо просить? Только скажи, что надо сделать, и все — никаких проблем.

— Ну ладно, тогда слушай. Извини, что буду иногда сентиментален. Это скорбная история. Будь потерпимее и ни о чем не спрашивай, лады?

— Лады, конечно, но, извини, может, отложим разговор, если мотор пошаливает?

— Не стоит, чем раньше ты все узнаешь, тем спокойнее будет мне. Слушай, ты интересовался, каким чудом я остался жив после взрыва? Отвечаю — никакого чуда не было. Просто в самый последний момент, за долю секунды до взрыва, я сам прыгнул в пропасть, как можно сильнее оттолкнувшись от края. Почему я так поступил? Не знаю и объяснить не могу. Может быть, инстинкт самосохранения сработал в подсознании или всевышний вмешался, но я прыгнул и тем самым сохранил жизнь. Когда Хасан сталкивал свои жертвы, то они катились по крутому склону, ударяясь о камни, поэтому и погибали. Я же летел, не касаясь выступов, вниз, к самому подножию водопада. Да, Феликс, по дну ущелья протекает быстрая речушка, а как раз под тем местом, где проходила казнь, находится водопад. На карте он не был отмечен. И приличный водопад, должен сказать. По крайней мере, глубины, чтобы не разбиться о дно, оказалось достаточно. Когда вынырнул, меня тут же подхватило течение и понесло по руслу. Вот здесь я вновь оказался на грани смерти. Мощный водный поток волок меня по камням, и никакой возможности, со скованными сзади руками, прибиться к берегу не было. Сколько меня несло, не могу сказать. От ударов я то терял сознание, то вновь приходил в себя. Силы мои были уже на исходе, и сопротивляться я почти перестал. Последнее, что помню: впереди показался огромный валун, деливший поток на два русла. Он неотвратимо приближался. Я почувствовал тупой удар и все — темнота. Когда очнулся, то сразу и не понял: где я, на том свете или на этом? Но по тому, что лежал перебинтованный, в палатке, пришел к выводу, что все же на этом.